О любви

В дневнике у друзей, развернулась весьма оживленная дискуссия о любви. О том, что это такое - любовь.
Все мои попытки определить хотя бы для себя, что это такое, обычно заканчивались весьма многословными и путанными фразами. А говорить чужими афоризмами, как-то не хочется.
И я вспомнила историю, которую записала в виде рассказа.
Это одна из многих попыток ответить на вечный вопрос - что есть любовь? И нужна ли она людям?

Инка и Нэсс

читать дальшеПрошла эта страшная зима и я оказалась в Испании. Снятая на лето вилла, море, солнце, маленькая бухта наполненная яхтами и лодками местных рыбаков - таким оказалось для меня это лето. Про маленький испанский городок мне рассказали друзья, нахваливая спокойствие местной жизни, гостеприимство местных жителей и маленькую гостиницу с ресторанчиком, принадлежащуюю русской хозяйке. Здесь можно было отдохнуть от работы, московской суеты и окружающих меня в последнее время перессудов, от оскорбительного вмешательства развязных журналистов. Говорили и писали много, но в основном суть сводилась к тому, что я поддалась "модному" влиянию окружающей богемы. И никому не приходило в голову, что не было никакй моды, просто я наконец могла позволить себе жить с женщиной которую любила, несмотря на убеждение моего поколения, что это недопустимо... недолго, но жила. И моя любовь умерла вместе с ней, и не только любовь, а какая-то часть меня, моей души. И сейчас мне нужно было от всего этого отвлечься.
Первые несколько дней я обживала небольшой дом, лишь по недоразумению или испанской спеси носившей городе название - вилла. Пара небольших комнат внизу, две спальни на втором этаже и огромная светлая комната под мастерскую. Удобства минимальные - старинная фаянсовая ванна, огромное тусклое зеркало и только холодная вода - вот и все блага цивилизации.
Первое что я сделал - поставила на столик у кровати фотографию. Со снимка на меня смотрела строгая красивая женщина, с короткими темными волосами и безмерно усталыми глазами.
- Ну вот, мы и добрались сюда, - уже привычно заговорила я, - немного передохну и выполню твою просьбу.
Через пару дней я вышла из дома и отправилась в город, знакомиться с окрестностями. Крутая улочка, замощенная светлям камнем, вывела меня в гавань. Длинные пирсы разрезали море на ровные ряды, множество разномастных лодочек, яхт и катеров делали бухту похожей на автомобильную стоянку и только яркие вымпелы, флажки и паруса разрушали это сходство.
Русская гостиница располагалась в старинном доме, на широкий тротуар вынесены разноцветные пластиковые столики под полосатыми тентами. Я устроилась за крайним столиком, устроив на столе коробку, и стала смотреть на море.
- Добрый день! Как поживаете? Сегодня чудесный день, не правда ли? - спокойный женский голос отвлек меня от бухты.
Я всмотрелась в женщину, ради которой приехала сюда, выискивая знакомые черты. Высокая, гибкая, оная легко и непринужденно двигалась между столиков, приветствуюя посетителей. На загорелом лице сияла радушная улыбка. Хозяйка гостиницы и ресторана, Инесса Гомес. Та, ради которой я и приехала в этот городок.
- Добрый день! - она дошла до моего столика и заинтересовано обратилась ко мне.
- Здравствуй, Инка. - мой голос прозвучал хрипло и, боюсь, очень зло.
- Та...Татьяна? - растеряно спросила меня Инесса. - Ты? Откуда? Ты одна? А где...
- Да, я одна. Я приехала к тебе потому, - как же больно произносить эти слова, - потому..Нэсс умерла.

Первый раз я увидела их на кухонном подоконнике огромной коммуналки. Они сидели, уперевшись худенькими коленками и пели. В пустой кухне гулко разносилось их веселое пение:
В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки, ой-ли,
И пили за здоровье атамана.
В таверне шум и гам и суета.
Пираты наслаждались танцем Мери.
Не танцы их пленили, — красота, ой-ли,
В таверне распахнулись с шумом двери.
Я постояла на пороге и подошла поближе. Одна из девочек, увидев меня, соскочила с подоконника и, продолжая куплет, подошла ко мне.
- Ты кто? - на меня в упор сотрели круглые серые глаза. - Ты новоселка?
- Да, мы переехали сюда. - мой голос прозвучал как-то неуверенно, ведь девочка выглядела такой боевой и напористой.
–Ничего, не боись! - девчонка тряхнула коротко обстриженой головой. - Давай знакомиться! Я Нэсс, а вот она - и девочка указала на подружку, - Инка.
–Уже потом выяснилось, что девочек зовут Инессами, обеих. Откуда в московской коммуналке взялось это имя уже и не помню, но боевая стриженная Инесса, отзывалась только на Нэсс, а вот худышка с огромными глазами-маслинами - только на Инну, и никак иначе.
Мне нравилось общаться с подружками, хотя я и была старше их. Меня первое время удивляло, с какой трепетностью Нэсс относится к Инке - она заботилась о ней, точно старшая сестра, защищала от мальчишек, следила, что бы Инка всегда была накормлена и тепло одета.Таскала за ту портфель, и делала все это с легкостью и простотой, не бросающейся в глаза.
Шло время, мы росли, коммуналку расселили и мы оказались в разных районах. Родителям девочек дали квартиры в домах по-соседству и их дружба продолжалась. Я же увидела их снова лишь спустя почти десять лет.
В приемной института, где я работала я увидела двух девушек, одна из них была бледной до синевы, руки её дрожали - мой опытный глаз сразу определил - абитуриентка, явно провалившаяся на экзаменах.
- Ну и чего теперь реветь, - приговаривала вторая, вытирая лицо бедняги платочком. - Ну подумаешь, провалилась! И что, на этом институте свет клином сошелся?
Знакомый голос и интонации напомнили мне забытое детство. Это были они: Инка и Нэсс. Мы разговорились и выяснилось - Инка поступала в наш институт и провалилась. Нэсс, оказывается, уже училась в театральном, а вот Инка второй год подряд проваливалась. Мы забежали в соседнее кафе и проговорили почти три часа ни о чем. Вернее - обо всем: о родителях, об институте Нэсс, о страстном желании Инки стать художником, о моем замужестве и еще о всяких важных пустяках.
Мы болтали, но я снова подмечала ласковый снисходительный взгляд Нэсс, направленный на ожившую и порозовевшую Инку, ласковое прикосновение к руке, заботливо пододвинутый стакан. Все осталось как прежде - забота, нежность и... Я смотрела на них и впервые видела не заботу старшей сестры или подруги, а нечто большее. Выражение серых глаз, легкое прикосновение пальцев, все было другим, не сестринским, а ... Мне было трудно произнести эти слова даже про себя, советское воспитание и вечные запреты делали их невозможными.
"А ведь это любовь! Но разве бывает любовь между женщинами? - спросила я сама себя. - Бывает! И ты это знаешь". Нэсс, как будто почувствовала что-то, разговор, еще минуту назад столь оживленный, увял. Инессы поднялись, мы весело попрощались и они ушли.
Следующая встреча состоялась спустя 20 лет.
Ноябрьским вечером я возвращалась с выставки, усталая до головной боли, но довольная. Я с удовольствием вела новенькую машину, ощущая под руками послушный руль и вспоминая собственный успех. Моя выставка прошла на "Ура!", критики были в восторге, коллеги тоже. Хотелось музыки и праздника, но пришлось удовольствоваться фуршетом и бокалом вина - болезнь мамы скорректировала праздник. Я включила магнитолу и из динамиков послышалась уже забытая песня: "В нашу гавань заходили корабли..." Я радостно подхватила знакомый с детства припев и тут с тротуара прямо под колеса метнулась неясная фигура.
Мгновенно оглохшая, я ударила по тормозам, колеса завизжали, но я все-таки услышала мягкий удар по капоту. Выскочив из машины я бросилась к темнеющему на асфальте телу. "Только бы он был жив! Только бы был жив!" - стучало в голове. Я еще только подбегала к человеку, как он пошевелился. При свете фонаря я разглядела женское лицо, все в крови, грязное пальто и расцарапанные руки.
- Вы живы? - от неожиданности и радости я потеряла голос. - Что же вы так, неосторожно?
- Помогите мне, пожайлуста, помогите! - женщина вцепилась в меня. - Я вас прошу, отвезите меня, я скажу адрес, пожайлуста... Ну, пожалуйста, что вам стоит... Помогите...
Я подхватила пострадавшую под мышки и подняла на ноги.
- Я вас не сильно задела?
- Нет,, я не ударилась, похалуйста, помогите!
– Господи, но у вас все лицо...
- Это не вы, это он...Отвезите меня...Я вам заплачу... - женщина плакала уже в голос.
–Я усадила незнакомку в машину, дала ей салфетки и уселась за руль. Но ехать сейчас я не могла - дрожали руки и серце прыгало в груди.
- Я сбежала от него... Мне нужно на Тимирязевскую, пожалуйста, я вам заплачу... - завела опять свою песню пострадавшая.
- Ладно, поехали... - машина тронулась с места. Привычные действия успокоили меня. Я поглядывая в зеркало смотрела, как пострадавшая оттирает лицо. Очередной мой взгляд наткнулся на знакомые глаза.
- Инка? - от удивления я резко вильнула, заработав негодующий гудок слева. - Инка, это ты?
- Татьяна? Ой, как хорошо! Танечка, милая, отвези меня к Нэсс! - захлюпало сзади.
- Да везу уже, везу. Что с тобой случилось, дорогуша? С чего ты под колеса-то бросаешься? - резче чем хотела, спросила я. На меня накатило облегчение смешанное с раздражением.
Но внятного ответа я так и не дождалась. Инка ревела в голос, прерывисто что-то говорила, заглушая себя всхлипами. С трудом выцарапав из Инки адрес, я задумалась о превратностях судьбы. Надо же было такому случиться! Не видеться двадцать лет и встретиться вот так!
Мы остановились у старой кирпичной пятиэтажки и, прикрыв грязное пальто Инки широким шарфом, мы забежали в подъезд.
- Только бы она была дома! Только бы она была дома! - как заведенная бормотала Инка.
Нэсс была дома, она открыла сразу, стоило только нажать на звонок.
- Ты, ты цела? Ты как! - Нэсс схватила Инку и, не обращая на меня внимания, втащила в квартиру, - Звонил этот твой... Он сказал, что ты сбежала.. Что он сделал с тобой? Иночка, милая моя, что он сделал...
Они углубились в квартиру, бросив меня на пороге. Нэсс утащила Инку в ванну, раздевая её по дороге, что-то при этом гневно бормоча.
Я отправилась за ними. На краю ванны сидела Инка, оказывается под пальто на ней была только порванная ночнушка, вся в крови. Её лицо было в синяках, руки - тоже. Нэсс стояла перед подругой на коленях и стаскивая с неё сапоги.
- Он опять пришел пьяный.. И опять.. - плакала Инка.
- Я говорила, я сто раз тебе говорила - гони ты его...
Я смотрела на них и понимала - им не до меня. Я тихо вышла из квартиры. Только через несколько дней до меня дозвонилась Нэсс и все прояснилось. История оказалась старой как мир - неудачное замужество, муж-неудачник и удачливая художница-жена.Единственное лекарство таких мужчин - выпивка, а самоутвердиться можно избивая жену. Нэсс говорила об этом с таким ожесточением и ненавистью, что я поняла - та, подсмотренная мною любовь, мне не привиделась. Нэсс стала за эти годы очень красивой женщиной. Она, как и прежде коротко стригла волосы, одевалась в брючные костюмы и выгдядела сильной и очень стильной женщиной.
Она говорила об Инке так, что у меня уже не осталось сомнений - это была любовь! Та самая, о которой мечтают все женщины мира, бескорыстная и самоотверженная, готовая отдать всю себя ради одного единственного взгляда.
- Бедная ты моя... - слова вырвались у меня раньше, чем я успела понять что и кому я говорю.
- Нет, Танечка, я не бедная... - Нэсс встала и гордо выпрямилась. - Я люблю Инку всю жизнь. И буду любить. Но ей не нужна моя любовь, а вот забота и поддержка... Я нужна ей. И пока так будет - я буду рядом.
Я смотрела ей вслед и думала: любовь-судьба, как часто мы не видим её, слепые в своей уверенности, что такого не бывает.. А ведь вот она, рядом, стоит только протянуть руку. Кто из них счастливее - Нэсс, всю жизнь любящая и оберегающая свою возлюбленную или Инка, так просто и безоглядно пользующаяся этой любовью? Неужели она не видит, не чувствует? Или ей просто не дано понять и принять любовь женщины?
Через два месяца Нэсс позвонила мне. Я впервые слышала в её голосе слезы. Что должно было случиться, что б она плакала? Я помчалась на другой конец Москвы, бросив все дела.
- Инка уезжает! - лицо Нэсс было заплаканым, она комкала в руках лоскуты. бывшие, по всей видимости, совсем недавно платком. - Она выходит замуж за испанца и уезжает...
Нэсс уткнулась в мое плечо и горько заплакала. Я обнимала и утешала её, как могла. Именно в тот день я поняла - Нэсс всегда, всю жизнь будет любить Инку. А я...Я люблю её.

Мы прожили вместе всего пять лет. Мои самые счастливые пять лет! Да, я все знала - что меня приняли от боли и одиночества, что в лучшем случае я могу расчитывать на дружбу, благодарность, но не больше... И когда прошлой зимой моя Нэсс умирала, она попросила отдать Инке самое ценное для себя - письма, мелкие подарки, записки и прочую милую чепуху. Все то, что лежало сейчас в небольшой коробке посредине пластикового стола. А напротив меня сидела бледная Инка.
Я посмотрела на неё и начала:
- Рядом с тобой всегда была любовь. Тебя любили так, что и сказать нельзя! Нет таких слов, ты понимаешь? Все слова мира ничто, перед этой любовью. А ты... Ты так ничего и не поняла. Сначала я жалела тебя - ты слепа, думала я. Потом я ненавидела тебя - ведь ты и только ты была в её жизни! И не меня, а тебя она любила всю жизнь. Умирая, она называла меня твоим именем! А ты? Где была ты? А вот теперь - теперь я снова жалею тебя, так, как жалеют убогих... Ты не увидела и не поняла. Мне жаль тебя...
Я встала и пошла по улице. Я не оглядывалась, но знала - там за столиком сидит красивая и несчастная женщина, несчастная от того, что просмотрела самое важное в своей жизни. То, чего никогда не вернуть. Свою любовь.