Был в моей жизни период полной нищеты, глухой, до голодных обмороков. Только родилась дочь, через пару месяцев я попала в больницу. Потом собрала все запасы из всех норок, нужно было заплатить любимому человеку, чтоб он навсегда исчез из моей жизни.
Как там писала Донцова - картошку по счету покупала? Ну не картошку, но сосиски, яблоки и кусковый сахар - точно. Работать не могла и вот и наступила эта самая нищета... Продала все золото, что было - дочери нужно было покупать смесь для кормления, маме лекарства, по ночам мыла сначала подъезды, потом повезло - устроилась ночной посудомойкой в кафешку. Её держал роскошный армянин с редким именем Армен Его я устроила сразу - не пью, посуду не бью, ложки и вилки не таскаю... Денег не было по прежнему, но вот питаться, по крайней мере мы с мамой стали лучше, Армен нагружал (сам!) мои пакеты незаказанными купатами, шашлыком и подвядшими овощами. И продолжалось это счастье до тех пор, пока мама в очередной раз не угодила в больницу. С дочкой некому было оставаться по ночам... Пару раз я брала её с собой, но громкая музыка, табачный дым и пьяные сюсюканья посетителей не могли пойти на пользу моей девочке. И я ушла.
Через неделю меня позвали в школу. Мама к тому времени была уже дома, а я вернулась к урокам и чужим детям. Как я дожила до первой зарплаты - отдельная песня.
Но я хотела не про это.
А вспомнилось другое - пара оплеух от подруги, разъяренные вопли еще одного товарисча, смертельная обида в глазах третьего. И один и тот же вопрос: почему? Почему ты не позвала? Не попросила?
А я не знаю. До сих пор не понимаю сама - почему я тогда ни кому не сказала, не позвала и не попросила...
Я рассказала про это Арни. И услышала диагноз: острое обострение гордыни, отягощенное разбитой любовью и разочарованием. И лечить такое лучше все-таки в одиночку.